Два года кризиса, который российское правительство сначала отказывалось признавать таковым, а теперь регулярно рапортует о выходе из него, не сделали нашу экономику ни более гибкой, ни более современной, ни более динамичной.

Решил уточнить в Википедии, что такое «заклинание». Читаю: вид ритуально-магической речи; прямое обращение к объекту магического воздействия в императивной форме — требования, приказа, побуждения, просьбы, мольбы, предупреждения, запрещения, угрозы. С помощью заклинаний люди пытались добиться исполнения желаний, которые они не могли осуществить обычным способом (повлиять на погоду, урожай и т. п.).

Вам это ничего не напоминает? Ну, давайте пройдемся по самой что ни на есть новейшей истории: «ускорение», «перестройка», «общечеловеческие ценности»… Вспомнили? Идем дальше: «демократизация», «рыночные реформы» - еще теплее, да? Из новейшего – «удвоение ВВП», «борьба с коррупцией», «подавление инфляции», потом «модернизация», «инновации», «нанотехнологии». И вот, наконец, «стабилизация» и «импортозамещение».

Роднит эти священные слова именно отношение к ним, как к индуистским мантрам, бесконечное ежедневное повторение которых открывает путь к духовному очищению и прогрессу. Чем, собственно, и занимается наше родное правительство и подчиненный нижестоящий чиновный люд. Под эти ритуальные песнопения тройка-Русь, однако, вместо того, чтобы двигаться указанным путем в светлое будущее, все время норовит свернуть куда-то в сторону, на ухабы, на проселок, чтобы, покружив по нему, в итоге вернуться на прежнее место.

Конец уходящего года ознаменовался проштампованным в Брюсселе решением ЕС об автоматическом продлении еще на полгода санкций против России и последовавшим за ним из Вашингтона сообщении об очередном расширении минфином США списка дискриминируемых российских предприятий и организаций. По заведенной традиции, с нашей стороны последовал залп не совсем стыкующихся между собой комментариев – от дежурных «сожалений» и ритуальной ссылки на «эффект бумеранга» до многозначительных обещаний найти адекватный ответ.

Все это, честно говоря, до скуки привычно и знакомо. Не забылась еще бравада, с которой встречали первые санкции почти два года назад. Включенные в список персоналии наперебой заявляли в камеру, как они горды такой оказанной им честью. Что до торговых и финансовых мер, то они воспринимались как нечто несущественное и преходящее. В самом деле, с 1917 года СССР/Россия почти постоянно находились под действием тех или иных санкций и – по крайней мере в том, что касалось СССР, - вполне себе с этим жили и даже успешно развивались. Санкции объявлялись, отменялись, приостанавливались (как было с ежегодным блокированием президентом США приснопамятной поправки Джексона-Веника), а политическая и хозяйственная жизнь тем временем текла вперед, направляемая своими законами и интересами.

Коллективное присоединение к санкциям стран Евросоюза и расширение их спектра от персональной адресности к секторальной тон официальных комментариев поменяло, но продолжала сквозить уверенность, что явление это временное, что пусть не через месяц, так через полгода «наши партнеры» сами убедятся в бесперспективности экономического шантажа России, а тамошний бизнес, теряющий российский рынок и прибыли на нем, убедит собственные правительства сменить гнев на милость. Поскольку же формально санкции были введены из-за Украины, проскальзывала надежда, близкая к убежденности, что уж после Минских-то соглашений заявленное основание продолжать «наказывать» Москву исчезнет, а собственные наказанные таким образом предприниматели, а также правительства стран, по которым санкции и российские контрсанкции срикошетили больнее всего, добьются их отмены.

Не добились. И в нынешнем году тональность в Москве заметно поменялась: заговорили, что Украина, собственно, не более, чем предлог, что санкции – это инструмент давления на Россию в целях ее ослабления, а потому никуда они не исчезнут, пока Россия будет рассматриваться как геополитический конкурент и угроза, и не столько Европой с ее добровольно обрезанным суверенитетом, а прежде всего Соединенными Штатами. В приложении к санкциям все чаще стал упоминаться эпитет «противозаконные».

Они и вправду противозаконные, поскольку правомочен таким образом воздействовать на суверенные государства только Совет Безопасности ООН (как было, например, с ЮАР или Южной Родезией в период белого господства). Более того, всякие запреты и эмбарго напрямую нарушают правила ВТО, куда так долго и трудно вступала наша страна в том числе, как нам объясняли, и для обретения юридического механизма защиты своих экономических интересов. В ВТО действительно существует специальный регламент подачи жалоб и разрешения такого рода споров, которым, кстати, часто и охотно пользовались наши западные «партнеры». Только вот никому ничего не известно о жалобах, поданных Россией за последние пару лет на вопиюще дискриминационные и незаконные меры по отношению к ней и ее хозяйствующим субъектам. То ли на этапе переговоров, а потом и ратификации соглашения с ВТО нам врали про правовую защиту, то ли есть у российской пассивности некие скрытые причины, знать о которых нам с вами необязательно.

У каждого явления, впрочем, есть, как минимум, две стороны, не случайно бытует на Руси поговорка «не было бы счастья, да несчастье помогло». Нынешний кризис, усугубленный, но отнюдь не спровоцированный санкциями – не первый, обрушившийся на наше многострадальное поколение, и мантра «импортозамещения» не впервые зазвучала в коридорах власти.

Реальное, а не декларируемое импортозамещение мы все наблюдали и могли, что называется, понюхать и пощупать после дефолта и обвала рубля в 1998 году. Буквально на глазах, в течение какой-то пары месяцев везти товар в Россию стало невыгодно, а то и просто разорительно. В 1998 году объем импорта упал на 20 % (до $74 млрд), на следующий год еще на 28 % (до $53 млрд). Но тогда советское наследие было еще не до конца разграблено и разрушено и дефицитный спрос был достаточно легко удовлетворен за счет реанимации незагруженных производственных мощностей. Снижение импорта обернулось катализатором экономического роста.

А потом пошли в гору цены на нефть и вообще на сырье, которым так щедро бог наградил Россию, и импортозамещение быстренько свернули: зачем напрягаться, если на нефтедоллары можно купить готовое хоть в Америке, хоть в Европе, хоть в Китае. Под золотым дождем главным в экономике оказался регулирующий денежные потоки главбух, он же «лучший в мире министр финансов», и вместо ускоренного развития отечественной экономики мы больше 10 лет наполняли «на черный день» кубышки. Кризис 2008 года ничего не поменял в стратегии, напротив, еще больше убедил бухгалтерию в ее правоте, и страна с удвоенной энергией принялась снова сыпать золото в кубышки. В итоге мы опять проедаем стратегический запас в надежде на то, что отсидимся в окопе, пока цены на нефть, газ и прочее сырье, которое мы способны предложить более развитым «партнерам» не пойдут снова в гору.

Конечно, неправильно было бы утверждать, что за время между двумя кризисами совсем уж ничего не было сделано. Россия добилась полной или значительной самообеспеченности по некоторым видам аграрной продукции (зерно, сахар, подсолнечное масло), принудила автомобильные компании все больше ориентироваться на местные комплектующие. Исподволь (и как оказалось, очень дальновидно) страна сворачивала импорт с Украины стальных труб, железнодорожных вагонов, компонентов для авиационной и ракетной техники, заменяя их собственным производством.

Общую же картину беспощадно обнажили события 2014 года: вдруг выяснилось, что доля импорта в станкостроении превышает 90%, тяжелом машиностроении – 60-80%, легкой промышленности - 70-90%, электронной промышленности – 80-90%, фармацевтической, медицинской промышленности – 70-80%, машиностроении для пищевой промышленности – 60-80%. Огромная страна, претендующая на статус мировой державы, производит в месяц порядка 200 металлорежущих станков, при том, что ее станочный парк составляет 1,3 – 1,5 млн. единиц, половина оборудования работает еще с советских времен, а ежегодные потери парка по выбытию составляют 60 тыс. единиц.

Да, за счет нефтедолларов удалось частично модернизировать промышленность. Но если в СССР довоенная и послевоенная индустриализация обеспечили способность самостоятельно производить средства производства (ту самую знаменитую «группу А»), то нынешняя Россия такой возможности лишила себя сама, поставив на грань и за грань риска собственную независимость и национальную безопасность.

Сказать, что перед лицом разразившегося нынешнего кризиса власти ничего не предпринимали, означало бы погрешить против истины. Напротив, бумагопроизводство и бумагооборот между правительством и министерствами и ведомствами, правительством и администрацией президента вырос в несколько раз.

Уже в апреле 2014 года Кабмин откликнулся на первые раскаты грома новой редакцией госпрограммы «Развитие промышленности и повышение ее конкурентоспособности». В конце 2014 года была утверждена программа импортозамещения в сельском хозяйстве. В августе 2015 года премьер учредил правительственную комиссию по импортозамещению во главе с собой. Она должна «координировать согласованные действия органов исполнительной власти в целях реализации государственной политики в области импортозамещения», обеспечить снижение зависимости отраслей промышленности от импорта, создать условия для «своевременного и полного удовлетворения» и т.д. Но вот, скажем, в схемах импортозамещения, представленных Минэкономразвития для преодоления последствий санкций, фигурируют главным образом низкотехнологичные отрасли. В то же время запредельные банковские ставки по кредитам надежно отсекли от участия в импортозамещении средний и малый бизнес, сколько бы громких и красивых слов ни говорилось в его поддержку с самых высоких трибун.

В предпринимательской среде указывают, что при составлении правительственных программ министерства по сохранившейся с еще советских времен привычке к очковтирательству подчас заявляют как перспективные уже практически реализованные проекты, о запуске которых потом будут торжественно рапортовать. Как констатировал один российский олигарх из списка «Форбс», «Каждый проект проходит несколько стадий – шумиха, неразбериха, наказание невиновных и награждение непричастных. Сейчас мы проходим первую».

Если подойти с противоположной стороны и за индикатор взять не импорт, а экспорт, то доля сырья в нем в 2015 году выросла до 70%. Для сравнения, в конце 1990-х, многократно охаянных и объявленных источником всех наших нынешних бед, эта цифра составляла всего 40% - правда, при значительно более низкой стоимости нефти.

Помните старый грустный анекдот про конверсионное оборонное предприятие, которое какую бы гражданскую продукцию ни бралось выпускать, в итоге все равно получался пулемет? Приходится констатировать, что под ритуальные песнопения о «модернизации» и «импортозамещении» наш Кабмин воспроизводит старую привычную колониальную модель. «День сурка» продолжается.

patriotrus.ru