Письмо от С. Кокиева Коста прочитал с огромным удовлетворением. Наконец-то! Неужели справедливость восторжествовала?! Сколько же он ждал этого?! Когда-то (это было еще в юности) он серьезно пострадал из-за того, что ему, студенту Петербургской Академии художеств, была прекращена выплата стипендии, так как начальник Баталпашинского уездного управления растратил средства, из которых отправлялась назначенная сумма, на другие надобности. Как он тогда страдал! Как хотел остаться хотя бы на положении вольнослушателя. Однако увы… Когда Коста обратился к академическому начальству с просьбой «о выдаче ему по бедности бесплатного для посещения лекций билета», ему было в этом решительно отказано. По запросу администрации полиция сообщила, что престарелые родители Коста «воспитывать детей на собственный счет» не в состоянии, а у самого просителя, кроме носильного белья и платья, «никакого другого имущества нет». Коста до сих пор помнил не только свою горькую обиду, но и ту страшную нищету, через которую ему пришлось пройти в те месяцы... И вот оно, возмездие. Оно пришло только сейчас, ударив прямой наводкой по Голубову. В который раз перечитывал он письмо Кокиева.
«Сообщу тебе весьма необходимое сведение о Голубове. В Тифлисе в канцелярии Главноначальствующего уже написана бумага Каханову об удалении его с должности и предании суду. Вопрос только времени, пока бумага придет и будет исполнена… Кажется, откупиться уже нельзя. Старый бирюк в капкане… Процесс будет громок и интересен... Казалось, что пора и смириться да рассчитываться своею шкурой, но старый плут не хочет смириться. Ввиду изложенного, подобных г.г. надо чаще и рельефнее выводить на свет божий…»
Казнокрад… Коста вспомнил свою статью о преступлении этого человека и его команды. Правда, ему как автору тогда не поздоровилось: власти не дремали, однако удовлетворение было полным. Вопрос о горских штрафных суммах Коста изучал довольно долго. Слишком ранимым, непростым был этот вопрос, слишком много людских судеб за ним стояло!
«В конце 50-х годов в окружных управлениях Терской и Кубанской областей были образованы особые фонды из штрафных сумм, взыскиваемых административным порядком с туземцев за маловажные проступки. Суммы эти должны были расходоваться на нужды самого же туземного населения, и для большей целесообразности их расходования был учрежден контроль из представителей тех же туземцев. В какой степени осуществлялись благие намерения князя Барятинского, учредившего указанные фонды, — сказать трудно, за неимением подробных сведений. Основываясь только на известном судебном процессе бывшего начальника Баталпашинского уезда Кузовлева, можно с достоверностью сказать, что за время его управления уездом горские штрафные суммы Баталпашинского уезда (Эльбрусский округ) расходовались по единичному произволу и далеко не на нужды туземного населения. Ожидаемый в недалеком будущем еще более грандиозный судебный процесс, где в качестве обвиняемых будут фигурировать почти все чины бывшей владикавказской окружной администрации с г. Голубовым во главе, вероятно, также ясно обрисует движение горских штрафных сумм Владикавказского округа до времени предания суду его администрации.
Выяснится, вероятно, и теперешнее положение этих сумм благодаря внезапной ревизии, произведенной 13 августа прошлого года генералом Гуниусом в хозяйственном отделении того же округа, коей обнаружена довольно крупная растрата. Арестован пока только заведовавший этим отделением г. Крыницын и удален от должности начальника округа г. Мищенко. Вообще же нужно сказать, что ни в одном уезде или округе названных областей горские штрафные суммы не подвергались строгой отчетности и контролю за все время 40-летнего их существования», — все это из статьи Коста.
Подполковник Дмитрий Калистратович Голубов стал начальником Владикавказского округа после того, как его предшественник Петр Федорович Панкратов был назначен командиром только что сформированного Терского конного полка. Это было в 1877 году. Терско-Горский полк в составе осетинского и ингушского дивизионов прекрасно прошел всю войну. Самого командира полка П. Ф. Панкратова за мужество в бою у Кацелево наградили золотым оружием с надписью «За храбрость». Голубов, на первый взгляд, со своими обязанностями по Владикавказскому округу справлялся даже успешно. Вот его, уже полковника, и повысили по службе — назначили начальником Веденского округа. Чечня… Это место по сравнению с Владикавказом было очень тревожным. Дмитрий Калистратович использовал весь свой накопленный опыт, чтобы наладить в новом округе мирную жизнь. И у него это получилось. А когда в связи с новым административным делением Веденский округ был ликвидирован, полковника Голубова вновь вернули во Владикавказ. Но это был уже совсем не тот служака. Это был человек, «понюхавший» деньги, понявший, какая от них выгода... Он научился хорошо пользоваться властью и льготами. Он научился... А ведь это был человек полуграмотный и ошибиться, просчитаться мог в два счета. Так оно и вышло. Как раз в это время появилось «Положение о составе и границах отделов и округов Терской области». Во Владикавказский округ вошла вся территория нынешней Северной Осетии, кроме Моздокского района и полосы земель казачьих станиц от Тарской до Змейской. Что ж, второе пришествие Дмитрия Голубова продолжалось до 1893 года, то есть ровно пять лет, пока он окончательно не проштрафился, а если сказать правильнее, не проворовался. Вот тогда и пришло возмездие, о котором говорил Коста.
К. Хетагуров откровенно презирал этого человека. И ведь было за что. Голубов ничего и никого не стеснялся! И Коста видел, как день ото дня растут аппетиты последнего. Поэт как раз в это время работал над поэмой «Кому живется весело».
Она печаталась на страницах газеты «Северный Кавказ» с большими перерывами, но, несмотря на это, находила самый живой отклик среди читателей. Поэмой зачитывались и с нетерпением ждали ее продолжения. «Отчего так долго не было продолжения “Кому живется весело”? — спрашивал К. Хетагурова А. Захаров в письме от 24 апреля 1893 года из Баталпашинска. — Последнего № Ваня (имеется в виду И. Н. Братков — атаман Баталпашинского отдела. — В. Б.) еще не читал. На своих именинах был очень и очень весел, так как все Лизоблюдовы были налицо…»
По существу «Кому живется весело» — это яркий памфлет. А по форме — демонстративное подражание знаменитой поэме Н. А. Некрасова. Под заголовком Коста именно это и указал. А чтобы обойти жесткие требования цензуры, поэт широко использовал приемы «эзопова языка». Поэма прежде всего произведение сатирическое. Автор бичует не какие-то частные отрицательные явления времени, а колониальную политику царизма. И, что особенно ценно и интересно, все персонажи были легко узнаваемы, за каждым стоял живой прототип. Все главные представители царской администрации были буквально исхлестаны Хетагуровым. Он никого не пожалел, выставил напоказ общественному мнению бесконечную цепь темных махинаций колонизаторов на Кавказе. Реальные факты потрясают. Полный чиновничий произвол. Эти «герои», заняв командные должности, стяжают себе «славу» взяточничеством, мошенничеством, ловким использованием служебного положения в корыстных целях. И самое страшное — их «деятельность» ложится тяжелым бременем на народные плечи. Перед нами целая галерея «правителей, грабителей народной нищеты». Они препятствуют просвещению, подвергают бедноту репрессиям. Все казнокрады очень похожи друг на друга. Отличие их только в одном: один «с нищего, прохожего абаз последний брал», другой — «с наград и содержания подведомстных чиновников удерживал, как должное, двенадцатую часть». А наиболее «образованные» используют для травли народа печать. Читатели узнали всех: Голубятникова (начальник Владикавказского округа полковник Голубов), Кузьму Пантелеймоновича Подлизова (протоиерей Косьма Гаврилович Токаев), Ивана Зуботычева (атаман Баталпашинского отдела И. Н. Братков), Максима Лизоблюдова (редактор газеты «Терские ведомости» Е. Д. Максимов), Сеньку Людоедова (начальник Терской области генерал-лейтенант Семен Васильевич Каханов), Рубкова (начальник Нальчикского, а затем Владикавказского округа полковник Д. А. Вырубов) и других…
В общем, сатира наделала много шума. Более того, даже первые ее части, в которых пока не было обобщений, а речь шла преимущественно о бесчинствах мелких властей, принимались как политическая прокламация. Кстати, и друзьями, и врагами поэта. Сила поэмы была так велика, что к прототипам героев навечно «прилипли» новые фамилии. Например, Каханова теперь звали не иначе как Сенькой Людоедовым. А журналиста Я. В. Абрамова — Яшкой Юродивым. Голубову же досталось чуть больше других. Он показан

Как враг объединения,
Любви и примирения,
Он внес в среду народную
Лакейство и разлад.

Какова же была «деятельность» Голубятникова? Да он сам грабил и активно входил в союз с другими ворами. А ведь по долгу службы он был призван их безжалостно преследовать. Старик же рассказчик обращается к Голубятникову напрямую:

Считай: в селе Неелове
Ты Фомку Конокрадова
За лошадь иноходную
Назначил старшиной;
Писцом села Дырявина,
Пустопорожней волости,
Назначил ты острожника
За бурку и башлык.
Поймав почтограбителя
И сняв с него дознание,
Ты с ним вошел в компанию
И взял в задаток шаль;
Писцов своих записывал
Ты в конную милицию
И сам их содержание
По штату получал.
С наград и содержания
Подведомстных чиновников
Удерживал, как должное,
Двенадцатую часть…

Но и это далеко не полный арсенал содеянного Голубятниковым. Он издал новый закон о разрушении «народных традиций, поверий и обрядностей». И все это под видом «общественного приговора». А как он обложил людей тяжелыми штрафами! Последние

…вереницею
Как птицы перелетные,
Отовсюду потянулися

«в бездонный… карман» того же Голубятникова. Но и это еще не все. Изощренным способам его воровства конца не было! Например, он предъявил ложный 25-тысячный вексель вдове «безвременно усопшего начальника» и… выкрутился. А вот попался на том, что посягнул на «подати казенные», то есть на статью государственного дохода. Вдумайтесь! Значит, простой люд эти казнокрады могли грабить сколько угодно. Недаром Голубятников — один из «грабителей народной нищеты». А вот посягать на то, что принадлежит главному хозяину — вору, нельзя, на это наложено табу! Тут их и отстраняют, потому что они слишком далеко зашли, зарвались окончательно. Голубятникова отдают под суд…
С ноября 1897 года Владикавказский округ возглавил полковник Дмитрий Алексеевич Вырубов. Прежде он служил в терских казачьих частях, участвовал в русско-турецкой войне. Владикавказский округ Дмитрий Вырубов возглавлял до 1906 года, то есть целых восемь лет. Находясь на этом посту, он был произведен в генерал-майоры, затем уволен в отставку.
Коста (старик-рассказчик) уничтожает Вырубова (Рубкова) таким сравнением:

Порывы увлечения
По месту и по времени
Умеют регулировать,
Как клячу водовоз.

А до чего бездарен Вырубов (Рубков). Видя это, Коста продолжает:

Таланты разнородные,
Как в луже инфузории,
В тебе кишмя кишат.
Живучесть их кошачая,
Значенье их немалое,
Заслуги их пред родиной
Толпе не оценить.

Ну а о Каханове и говорить нечего! Его любимое слово — «Замолчать!» А на лице этого покровителя воров и мошенников целая гамма чувств:

И это добродушие,
Как будто солнце ясное
В помоях, отразилося
В чиновничьих глазах.
…Улыбка зазмеилася…

Да, Людоедов долго не был любимчиком фортуны. Но когда умер «старшой страны неведомой» и он получил власть — взошла его звезда «на небе пасмурном, как сальник в чердаке»…
Так, поднявшись в обличении царских сатрапов до больших социально-политических обобщений, указывая цель, которую народ преследует в своей борьбе против насильников, Коста поставил давно волнующий его вопрос: «И что за жизнь народная, когда в земле нужда?» Вот почему поэма «Кому живется весело» была исключительно злободневной, а реакция царской цензуры на ее публикацию в газете была крайне нервной. Газета «Северный Кавказ» печатала произведение, вымарывая из него целые отрывки. А в № 35 (868) в виде фельетона тоже под заглавием «Кому живется весело…» цензор разгневанно писал по данному поводу: «В этом давно уже печатающемся “подражании” выводились разные типы мелких властей и осмеивались эти власти в такой форме, что соблюдались и должная осторожность, и приличие. В данном же случае цензурные границы уже грубо перейдены и, вместо речи о маленьких туземных властях, говорится о русской власти в крае, которая начала-де с полного произвола и с того, что “грабит каждого днем и по ночам”. А главное управление по делам печати даже обязало ставропольского губернатора “сделать зависящее распоряжение, чтобы в газете “Северный Кавказ” не было дозволяемо печатать подобного рода статей, имеющих характер злостных памфлетов”».
Так оборвалась публикация сатиры, и Коста работу над ней прекратил. Но своей борьбы против царской администрации он не оставил. Наоборот. Стал искать другие формы выражения своих мыслей.

Произвол царит над нами...
И пока тебе, как пламя,
Сердце гнев не сжег,
Спой еще, дружок!

И он пел… Он писал… Статьи и стихи… И их очень ждали. Им верили. За поэтом шли его земляки.

Валентина БЯЗЫРОВА,
заслуженный учитель РФ,
лауреат Государственной премии СССР