Перевод статьи обозревателя The Wall Street Journal Дженнифер Мозес (Jennifer Moses). Первое поколение сексуальной революции с сожалением глядит на плоды трудов своя. Написанное в целом не имеет особого смысла, так как в словах автора нет и намека на возможность чего-нибудь поделать. Тем не менее описанные явления имеют прямое отношение к процессам происходящим сегодня в Осетии и на Кавказе.

Женщины  эмансипированного поколения борются со своими дочерьми, стремящимися быстро повзрослеть , как со своим собственным прошлым.

В бледно-бирюзовой дамской комнате, они собираются перед зеркалом, поправляют  тушь и блеск для губ, укладывают свои волосы, подтягивают колготки и сплетничают: « Этот  - уродец, а вот тот очень милый» и тд.. Одетые в мини-платья, на угрожающе высоких каблуках, с блестящими огромными серьгами и глазами, подведенными перламутром и нефритом, они похожи на стаю тропических птиц. Через несколько минут, они возвращаются на танцпол и под огнями вечеринки трясут всем, что имеют.

Но большинству из них еще даже нечем трясти. Эта группа тусовщиц состоит из 12-13-летних девочек. Наряду с их сверстниками-мужчинами, они празднуют «бат-мицва» [религиозное совершеннолетие у евреев - здесь и далее прим. hohag.com] одноклассника в одном из пригородов теплого Восточного побережья.

Через несколько лет все их внимание будет поглощено обязательным ритуалом поисков платья для выпускного вечера, и к тому времени их модные вкусы продвинутся еще дальше. Наблюдая все это в течение уже двух лет на примере собственной дочери, я по-прежнему не могу привыкнуть к ее декольте, лифчикам с пуш-апом, блесткам, перьям и прическам в стиле «пик-а-бу». И попробуйте найти в ее гардеробе пару сдержанной обуви с менее чем пятисантиметровым каблуком.

Все это подводит меня к вопросу:  Почему столь многие из нас не только позволяют нашим дочерям-подросткам одеваться как проституткам, но и при этом платят за них своими кредитными картами?

Я задала этот вопрос подруге, чья дочь-подросток посещает частную школу для девочек в Нью-Йорке. «Нельзя сказать, что их поведение отличается от нашего, когда мы были детьми», —  сказала она, — «эти вызывающе одетые девочки сегодня очень шустрые. Им хочется выложить  в Facebook, фотографию, открывая бутылку шампанского, как Пэрис Хилтон. И часто мамы и папы сами подталкивают их к этому, таскаясь с ними по магазинам, оставляя их без контроля в клубах и на вечеринках. Они сами как будто говорят: «Смотрите какая hot [перен. телка, кадра] моя дочь!»»  «Но почему?»  - спросила я ее. «Я думаю, одно следует за другим», — сказала она, — «это начинается с того, что дочери подражают мамам, делая маникюр, и далее во всем остальном».

У меня на этот счет другое мнение. Мне кажется, многие из женщин нашего поколения наоборот жалеют сегодня о своем собственном прошлом. Одна моя знакомая с двумя зрелыми дочерями сказала: «Если бы можно было пережить это вновь, я бы даже не спала со своим мужем до свадьбы. Секс является самым мощным  инстинктом, и наше поколение с ним не справилось».

Мы — первые мамы в истории, выросшие с широко доступным контролемнад рождаемостью, первые, кому не надо было переживать о том, что ты «залетела». Мы не только были первыми, которых не заботили старомодные предрассудки о репутации, но и первыми, которые испытали давление со стороны сверстников и масс-культуры, убеждавших нас в том, что истинное проявление женственности – в постели. Далеко не все из нас были хорошими девочками, и многие испытывают сожаление по этому поводу.  Я знаю женщин моего поколения, которые берегли себя до свадьбы, но это, конечно, не было нормой для нашего поколения.

И вот мы, поколение феминисток,  постфеминисток и postpill [pill – противозачаточная таблетка]. Мы как-то пережили свои школьные и юношеские годы, а теперь, за исключением некоторых мормонов, евангелистских христиан и евреев-ортодоксов, очень многие из нас не знают, как учить наших собственных сыновей и дочерей не сдавать свои тела так дешево. Нам неловко читать нравоучения, и, не дай Бог, нам прослыть лицемерами.

Тем не менее, в моем собственном кругу подруг, желание забыть о прошлом очень сильнО. Я не знаю хотя бы одну из них, которая не испытывала бы постоянного чувства дискомфорта по поводу своих похождений в прошлом. И ни одна женщина, которую мне приходилось спрашивать об этом, не сказала, что она желала бы своим детям подобных «экспериментов».

Что же касается самих девочек, если вы спросите их, почему они ТАК одеваются, они скажут  примерно  то же, что я говорила своей матери: «Что в этом такого «, «Это такой стиль «,  »Мы можем поговорить о чем-нибудь другом? » Все они хотят быть популярными и привлекательными. Так чем могут мамы помочь своим дочерям в данном случае? Что касается меня, когда я вижу свою дочь «при параде», я испытываю нечто, похожее на трепет — тем более,  что сама я давно вышла из возраста, когда мне вслед оборачивались мужчины.

Но, в последние годы, конечно, распущенность достигла новых высот (она всегда это делает!), начиная с  «sexting » [обмен сообщениями непристойного содержания] среди десятилетних ребят,  «hooking up» [вольный перевод отвисать, общаться, таскаться ] среди подростков и студентов, заканчивая постоянным потоком полу-порнографии со всех средств массовой информации. Разнообразные сексуальные проявления – чем вызывающе, тем лучше – давно стали общественной нормой.

Но только на словах родителям легко быть строгими. И хотя мы не мечтаем о падении наших дочерей в колледжах и не говорим им: » учитесь и каждую ночь, милые, трахайтесь!» Но по существу, мы говорим именно это, позволяя им одеваться, как они хотят, в то время, как они все еще живут под нашими собственными крышами.

Jennifer Moses, the Wall Street Journal